Olku Hermanni
че у мя картинки не получается вставить? абыдно..
Olku Hermanni
I gonna love u
till the heaven starts the rain
& I gonna love u
till the stars open the sky
for u & I...
till the heaven starts the rain
& I gonna love u
till the stars open the sky
for u & I...
Olku Hermanni
Indian, Indian, what did u die for?......
Olku Hermanni
опять настроения нетути...
гружусь по полной
слухаю дорс...а! моррисон!!!
гружусь по полной
слухаю дорс...а! моррисон!!!
Olku Hermanni
Юрки! милый Юрки!
:2jump: 
:2jump:
вторник, 17 февраля 2004
Olku Hermanni
клевое настроение!=) абалдеть!!!
понедельник, 16 февраля 2004
Olku Hermanni
Olku Hermanni
а еще сгорел мой любимый магазин, там диски продавались готические...целых 4 огромных полки для меня...все сгорело... что теперь делать?
ненавижу!
ненавижу!Olku Hermanni
сеня нашла у ся в книжке 500 рублей=) никто из родителей не признался, чьи
хехеееее=) пойду куплю себе карту!=)
хехеееее=) пойду куплю себе карту!=)
Olku Hermanni
ой! как красиво получилось!=) даж повеселело как-то
почаще надо этим заниматься
Алмазик! куда ты пропал? мне без тебя оч скучно...
стучись скорее=)
*huuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuug*
почаще надо этим заниматься
Алмазик! куда ты пропал? мне без тебя оч скучно...
стучись скорее=)
*huuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuug*
Olku Hermanni
воть... нашло что-то... захотелось =)
воть тебе цветочки:
сам виноват=))) и вовсе не я
знаешь чего, еще эт успеется, вот тока смелости наберусь
не поздно вернуть
нашло что-то... захотелось =)воть тебе цветочки:
сам виноват=))) и вовсе не я
знаешь чего, еще эт успеется, вот тока смелости наберусь
не поздно вернуть
Olku Hermanni
воскресенье, 15 февраля 2004
Olku Hermanni
«зачем ты смеешься? Зачем издеваешься над собой? Посмотри в себя, себе в глаза- ты же плачешь, плачешь горько, навзрыд… не мучь себя! Ты плачешь- плачь! Я вижу, горькие слезы твои обжигают все, что внутри. Плачь! Я прошу тебя, плачь! Ты же можешь… не смиряйся со всем этим. Плачь!»
она не знала, кто он, но она чувствовала его, как никого иного, он был рядом, он знал ее, он принял и понял ее. Ей казалось это нелепым, но тогда она еще даже не задумывалась, что эти слова как-то изменят ее жизнь…
горькие слезы покатились из глаз ручьем, но она не видела этого, не замечала их. Теперь ей было уже все равно, что подумают о ней, о ее растекшейся черной туши, тенях и карандаше, о размазанной ядовито- красной помаде, черных острых бровях. Она хотела уйти, уйти навсегда, плыть по течению кипящей Леты, забыться и больше не думать, просто приземлиться; ей больше не видать ночных полетов, синих до боли небес, мягких грозовых облаков, острых молний, нежного проливного ливня. Она решилась на это.
Но этот человек….он не выходил у нее из головы, она не знала, бояться его или же поверить.
Теперь ей было нечего бояться - она искала его…
Она встала из-за стола, положила конверт на полку в одну из своих драгоценных книг. Она не простилась с ними…. И даже не взяла ни одну с собой. Она хотела умереть не сражаясь.
Надела свой любимый черный кожаный плащик, потертый, с накладными карманами и рваными рукавами, ворот белой рубахи торчал, рукава ее также вылезали из-под рукавов плащика, оборванного плеча заметно не было, а жаль… она всегда хотела, чтобы эту рвань было видно. Под рубахой же на ней была черная майка с длинными рукавами с дырками для больших пальцев. На ногах ее были потертые, уже почти белые, джинсы, а когда-то они были черными. Белые Камелоты, цепь все еще была на бедре, ключи в кармане. Любимый шарф, завязанный на двойной узел, свисал до колен. Шапку не надела. Перчатки положила в карман. Макияж … нет, он стал образом жизни: чернь на глазах, бледное, и даже белое, лицо, кроваво- красные губы.
Захлопнула входную дверь, не стала закрывать на ключ… ей было не по себе. Что-то мучило, давило ее изнутри, она задыхалась. Слезы уже не лились из глаз, но ресницы до сих пор оставались влажными. Она не стала подходить к лифту, решила спуститься по лестнице, с огромнейшими, неудобными деревянными ступеньками, некоторые из них уже были сломаны, проваливались, скрипели. Было темно, лишь откуда-то сверху падал тусклый свет, такой холодный и прозрачный. Она дрожала, но не от страха и вовсе не от холода, это было что-то необъяснимое, непонятное, но этот огонек горел, жег сердце, это было колючее пламя. Его языки впивались ей в грудь, было больно, но она терпела. Она привыкла терпеть, она никогда никому не жаловалась, привыкла справляться со всем сама.
Мгновенно спустившись по лестнице, она выбежала на улицу, хлопнув дверью. Впервые в жизни она обернулась назад, чтобы в последний раз увидеть окна своей маленькой квартирки, которую даже трудно было назвать квартиркой. Это была ее келья, ее маленький храмик с бесценным алтарем, состоящим из одной иконы, но как полагается алтарям, она стояла прямо посредине комнатки так, чтобы было видно изо всех углов. Это был самый мрачный храм, который только возможен, я уверена, в мире больше нет ни одного такого. На иконе было странное, не знакомое ни единой душе существо. Там даже не было четкого образа, какая-то абстракция, размытость. Она сама нарисовала его, она одна поклонялась ему, сама не понимала, для чего это делала. Но он был ее жизнью, это был ее друг, ее единственный друг, который мог выслушать ее и промолчать. Она любила его, любила его воронов, которые кружили над ним, над его черным нимбом. Четкими были лишь его глаза, глаза и губы. Она всегда смотрела лишь в глаза. Такие черные, глубокие, сильные, острые и злые, но удивительно мудрые, казалось, что они живые, смотрят на тебя, изучают тебя, они навевали страх, сам того не ощущая ты начинал трястись от этого страха, и какая-то жажда мести и крови одолевала тебя, ты хотел просто взлететь к небу и порождать дикий, громкий хохот. Было страшно. Такой она хотела видеть себя: сильной, мрачной, гордой, величественной. Такой она и была в глазах прохожих, ее избегали, считали сумасшедшей. Она была рада этому. Она была независима и свободна.
Поздно вечером выходила на улицу, такая черная, бледная, худая, высокая. Шла к переходу, связывающему две улицы, он был безумно длинным, темным, окруженным высокими тополями, на которых вили свои гнезда вороны. Она ступала медленно, с каждым шагом неторопливо и грациозно поднимала руки, расправляла их словно крылья. Тогда она была красива, какие-то неизведанные силы управляли ею, она забывалась, думала лишь о полете, закрывала глаза и…отрывалась от земли, она касалась тополиных ветвей, так нежно, ласково, гладила их. Ей было больно, деревья понимали ее, они ее любили, грели своей любовью и нежностью, наверное, именно этого и не хватало ей в жизни, какой-то душевной теплоты, духовного родства. Она оставалась одна, веря в того единственного, в своего идола, думала, он слышит, дышит, она искала его. Но в этом городе его не было, не было и в другом, его не было ни на небе, ни под землей, витал лишь его дух, необъятный, невидимый, легкий.
Дотрагивалась до веток- взлетали вороны, все это сопровождалось звоном колоколов, отбивавших вечерню. Все это было и красиво, и мрачно, и страшно, и мифически необъяснимо. Многие просто быстрее проходили, крутя пальцами у виска, некоторые что-то говорили, но ей было не до этих «глупых смертных»- она летала. Она действительно считала себя вечной, бессмертной, это больше походило на умственные отклонения, но она искренне верила в это, ей было не до упреков со стороны близких. Так она потеряла друзей, сестра отвернулась от нее, родители отреклись. Она была совсем одна в этом мире, не нужная никому, потерянная, забытая всеми. Говорила она лишь с иконой, признавалась ей в любви, целовала перед тем, как уйти, целовала, возвращаясь вновь. Так было всегда. Просыпаясь среди ночи, она часами смотрела на нее, говорила что-то, подходила к окну, смотрела на фонари, дышала дождем. Ей нравилось все это и казалось, так будет всегда.
В тот день она не поцеловала икону. Не стала возвращаться назад, думала, это что-то значит. Скорее всего, так оно и было, но нам ли судить…
Ей казалось, она нашла тело иконы, душа была уже у нее. Она искала. Добежала до перекрестка, горел красный на светофоре, единственный раз это ее не остановило. Она бросилась бежать сломя голову через дорогу. Было много машин, ругани в ее сторону, свист тормозов, треск стекла. Она бежала, неслась прочь. Он был ей нужен, она чувствовала, если не найдет его сейчас, она умрет, ей не хватало времени, сил, уверенности. Единственное, что у нее осталось- надежда, она верила, что найдет. Она пробежала по главной улице, но его не было. Она решила спуститься в парк, к речке, она потерялась в деревьях, людях, статуях, тропинках. Все это кружило вокруг нее, не давало опомниться, она стала забывать его лицо, оно медленно стиралось из памяти. Оставались лишь слова и голос. Она побежала к площади, но там еще больше этих смертных, ничего не понимающих и равнодушных. Она совсем выбилась из сил, упала на колени и зарыдала. Она плакала, впервые она плакала при всех, не боясь и не стесняясь этого. Она что-то кричала, молила о чем-то, поднимала глаза и руки к небу, долго смотрела на него, но там мирно плыли грозовые облака, накрапывал дождик, серость стекала с небесного царства.
За спиной она услышала тот самый голос… уверенная улыбка захватила ее лицо, глаза стали твердыми, стеклянными, глубокими, сильными. Она уверенно поднялась с земли и повернулась к нему. Он стоял, спрятав руки в карманы, и улыбался. Улыбался ей. Она отвела от него глаза, она чего-то испугалась, он сильнее. Довольный собой, он подошел к ней, обхватил ее своими руками, он обнял ее крепко, так, как никто раньше этого не делал, он прижал ее голову к своей груди, его пальцы впились в ее волосы, он гладил ее. Она просто стояла и плакала, ей было больно, языки пламени все еще впивались ей в грудь, оставляя в ней жгучие осколки. Он посмотрел на ее детское личико, стал вытирать слезы.
- «я смогла? У меня получилось? Я же сделала это! Я смогла!»
-«сделала, но результат должен был быть не таким… »
-«я люблю тебя! Я люблю тебя! Ты мне нужен! Я тебя искала! Вся эта жизнь только ради тебя, в поисках тебя! Я знаю, это ты! Это был ты, ты всегда был рядом со мной! Ты единственный, кто говорил со мной, ты слушал меня! Ты же такой же! Такой же, как я! Мы вместе! Нас двое! Я знаю! Я знаю! Я знаю! Это ты! Только ты! Ты! Ты! Ты!»
-«нет…»
-«что нет?......»
-«ничего нет…. Так не должно быть. Это неправильно. У тебя нет чувства. Ты просто ищешь, не зная, что и зачем. Ты ничего не понимаешь. Ты живешь лишь им, этой своей глупой картинкой, ничего не стоящей.»
-«нет! Ты врешь! Я тебе не верю! Не верю! Ты и есть он! Я знаю! Ты! Твой голос, твои глаза. Там твои глаза.»
-«дура! Какая же ты глупая!!!»
-«глаза…такие же добрые, нежные, глубокие, милые, грустные, полные чувств и понимания…»
-«да нет никакого чувства!»
-«есть. Оно живет в тебе, посмотри в себя, посмотри себе в глаза- ты же плачешь…
ты плачешь? Ты плачешь… есть чувство! Ты им дышишь, не бойся сказать, не бойся его. Я смогла и ты сможешь… я тебя люблю…»
-«не смогу… и не могу… я пришел за тобой. Я тот самый. Я он. Я – твой ангел. Они тебя зовут. Ты должна идти со мной.»
-«они не могут звать, их нет! Есть только ты и я! И никого кроме нас. Мы! Только мы.»
-«они есть и они зовут тебя. Пойдем, скоро раздастся выстрел….»
-«выстрел? Куда мы идем??»
-«мы пойдем за ворота города, там, окруженная деревьями, ты выстрелишь из этого револьвера и отправишься со мной…к ним…..»
-«а там… мы будем вместе?»
-«нет, там нельзя. Там нет ничего, только солнечный свет и облака»
-«а если я не пойду? Что тогда?»
-«изгнание из ангелов. Я стану летать, меня не примут даже в котлы Аида.»
-«летать…я люблю летать. Станешь летать со мной?»
-«ты же не уйдешь! Ты же любишь меня, ты не сможешь, ты все равно умрешь! Не уходи! Я люблю тебя! Люблю!»
-«предатель! Я ненавижу тебя! Прощай!...... Я люблю тебя…….»
она ступала медленно, уверенная в себе, не оглядывалась. Слезы текли из глаз, ветер осушал их, гладил руки, развевал подол плащика. Ей было больно. Она смотрела на небо, там были облака, и все также моросил нежный дождь, смывая его остывший поцелуй.
Она обернулась. Он все еще стоял там, улыбался ей. Внутри него бился тот же костер, что и в ней. Он любил ее. Он был рад тому, что она поступила именно так. Он уверенно ждал своей бесконечной смерти. Он представлял, как они будут вместе летать, как он будет целовать ее нежные губы, смоченные дождем, как будет гладить ее мокрые волосы, обнимать ее, прижимать к груди. Он закрыл глаза и поднял голову к небу.
Она бросилась к нему, она бежала к нему, она слишком любила его. Он не видел. Она крепко обняла его, стала целовать его губы, щеки, шею, лоб, нос. Она шептала: «прости! Прости!» он же плакал и отталкивал ее.
выстрел......
она не знала, кто он, но она чувствовала его, как никого иного, он был рядом, он знал ее, он принял и понял ее. Ей казалось это нелепым, но тогда она еще даже не задумывалась, что эти слова как-то изменят ее жизнь…
горькие слезы покатились из глаз ручьем, но она не видела этого, не замечала их. Теперь ей было уже все равно, что подумают о ней, о ее растекшейся черной туши, тенях и карандаше, о размазанной ядовито- красной помаде, черных острых бровях. Она хотела уйти, уйти навсегда, плыть по течению кипящей Леты, забыться и больше не думать, просто приземлиться; ей больше не видать ночных полетов, синих до боли небес, мягких грозовых облаков, острых молний, нежного проливного ливня. Она решилась на это.
Но этот человек….он не выходил у нее из головы, она не знала, бояться его или же поверить.
Теперь ей было нечего бояться - она искала его…
Она встала из-за стола, положила конверт на полку в одну из своих драгоценных книг. Она не простилась с ними…. И даже не взяла ни одну с собой. Она хотела умереть не сражаясь.
Надела свой любимый черный кожаный плащик, потертый, с накладными карманами и рваными рукавами, ворот белой рубахи торчал, рукава ее также вылезали из-под рукавов плащика, оборванного плеча заметно не было, а жаль… она всегда хотела, чтобы эту рвань было видно. Под рубахой же на ней была черная майка с длинными рукавами с дырками для больших пальцев. На ногах ее были потертые, уже почти белые, джинсы, а когда-то они были черными. Белые Камелоты, цепь все еще была на бедре, ключи в кармане. Любимый шарф, завязанный на двойной узел, свисал до колен. Шапку не надела. Перчатки положила в карман. Макияж … нет, он стал образом жизни: чернь на глазах, бледное, и даже белое, лицо, кроваво- красные губы.
Захлопнула входную дверь, не стала закрывать на ключ… ей было не по себе. Что-то мучило, давило ее изнутри, она задыхалась. Слезы уже не лились из глаз, но ресницы до сих пор оставались влажными. Она не стала подходить к лифту, решила спуститься по лестнице, с огромнейшими, неудобными деревянными ступеньками, некоторые из них уже были сломаны, проваливались, скрипели. Было темно, лишь откуда-то сверху падал тусклый свет, такой холодный и прозрачный. Она дрожала, но не от страха и вовсе не от холода, это было что-то необъяснимое, непонятное, но этот огонек горел, жег сердце, это было колючее пламя. Его языки впивались ей в грудь, было больно, но она терпела. Она привыкла терпеть, она никогда никому не жаловалась, привыкла справляться со всем сама.
Мгновенно спустившись по лестнице, она выбежала на улицу, хлопнув дверью. Впервые в жизни она обернулась назад, чтобы в последний раз увидеть окна своей маленькой квартирки, которую даже трудно было назвать квартиркой. Это была ее келья, ее маленький храмик с бесценным алтарем, состоящим из одной иконы, но как полагается алтарям, она стояла прямо посредине комнатки так, чтобы было видно изо всех углов. Это был самый мрачный храм, который только возможен, я уверена, в мире больше нет ни одного такого. На иконе было странное, не знакомое ни единой душе существо. Там даже не было четкого образа, какая-то абстракция, размытость. Она сама нарисовала его, она одна поклонялась ему, сама не понимала, для чего это делала. Но он был ее жизнью, это был ее друг, ее единственный друг, который мог выслушать ее и промолчать. Она любила его, любила его воронов, которые кружили над ним, над его черным нимбом. Четкими были лишь его глаза, глаза и губы. Она всегда смотрела лишь в глаза. Такие черные, глубокие, сильные, острые и злые, но удивительно мудрые, казалось, что они живые, смотрят на тебя, изучают тебя, они навевали страх, сам того не ощущая ты начинал трястись от этого страха, и какая-то жажда мести и крови одолевала тебя, ты хотел просто взлететь к небу и порождать дикий, громкий хохот. Было страшно. Такой она хотела видеть себя: сильной, мрачной, гордой, величественной. Такой она и была в глазах прохожих, ее избегали, считали сумасшедшей. Она была рада этому. Она была независима и свободна.
Поздно вечером выходила на улицу, такая черная, бледная, худая, высокая. Шла к переходу, связывающему две улицы, он был безумно длинным, темным, окруженным высокими тополями, на которых вили свои гнезда вороны. Она ступала медленно, с каждым шагом неторопливо и грациозно поднимала руки, расправляла их словно крылья. Тогда она была красива, какие-то неизведанные силы управляли ею, она забывалась, думала лишь о полете, закрывала глаза и…отрывалась от земли, она касалась тополиных ветвей, так нежно, ласково, гладила их. Ей было больно, деревья понимали ее, они ее любили, грели своей любовью и нежностью, наверное, именно этого и не хватало ей в жизни, какой-то душевной теплоты, духовного родства. Она оставалась одна, веря в того единственного, в своего идола, думала, он слышит, дышит, она искала его. Но в этом городе его не было, не было и в другом, его не было ни на небе, ни под землей, витал лишь его дух, необъятный, невидимый, легкий.
Дотрагивалась до веток- взлетали вороны, все это сопровождалось звоном колоколов, отбивавших вечерню. Все это было и красиво, и мрачно, и страшно, и мифически необъяснимо. Многие просто быстрее проходили, крутя пальцами у виска, некоторые что-то говорили, но ей было не до этих «глупых смертных»- она летала. Она действительно считала себя вечной, бессмертной, это больше походило на умственные отклонения, но она искренне верила в это, ей было не до упреков со стороны близких. Так она потеряла друзей, сестра отвернулась от нее, родители отреклись. Она была совсем одна в этом мире, не нужная никому, потерянная, забытая всеми. Говорила она лишь с иконой, признавалась ей в любви, целовала перед тем, как уйти, целовала, возвращаясь вновь. Так было всегда. Просыпаясь среди ночи, она часами смотрела на нее, говорила что-то, подходила к окну, смотрела на фонари, дышала дождем. Ей нравилось все это и казалось, так будет всегда.
В тот день она не поцеловала икону. Не стала возвращаться назад, думала, это что-то значит. Скорее всего, так оно и было, но нам ли судить…
Ей казалось, она нашла тело иконы, душа была уже у нее. Она искала. Добежала до перекрестка, горел красный на светофоре, единственный раз это ее не остановило. Она бросилась бежать сломя голову через дорогу. Было много машин, ругани в ее сторону, свист тормозов, треск стекла. Она бежала, неслась прочь. Он был ей нужен, она чувствовала, если не найдет его сейчас, она умрет, ей не хватало времени, сил, уверенности. Единственное, что у нее осталось- надежда, она верила, что найдет. Она пробежала по главной улице, но его не было. Она решила спуститься в парк, к речке, она потерялась в деревьях, людях, статуях, тропинках. Все это кружило вокруг нее, не давало опомниться, она стала забывать его лицо, оно медленно стиралось из памяти. Оставались лишь слова и голос. Она побежала к площади, но там еще больше этих смертных, ничего не понимающих и равнодушных. Она совсем выбилась из сил, упала на колени и зарыдала. Она плакала, впервые она плакала при всех, не боясь и не стесняясь этого. Она что-то кричала, молила о чем-то, поднимала глаза и руки к небу, долго смотрела на него, но там мирно плыли грозовые облака, накрапывал дождик, серость стекала с небесного царства.
За спиной она услышала тот самый голос… уверенная улыбка захватила ее лицо, глаза стали твердыми, стеклянными, глубокими, сильными. Она уверенно поднялась с земли и повернулась к нему. Он стоял, спрятав руки в карманы, и улыбался. Улыбался ей. Она отвела от него глаза, она чего-то испугалась, он сильнее. Довольный собой, он подошел к ней, обхватил ее своими руками, он обнял ее крепко, так, как никто раньше этого не делал, он прижал ее голову к своей груди, его пальцы впились в ее волосы, он гладил ее. Она просто стояла и плакала, ей было больно, языки пламени все еще впивались ей в грудь, оставляя в ней жгучие осколки. Он посмотрел на ее детское личико, стал вытирать слезы.
- «я смогла? У меня получилось? Я же сделала это! Я смогла!»
-«сделала, но результат должен был быть не таким… »
-«я люблю тебя! Я люблю тебя! Ты мне нужен! Я тебя искала! Вся эта жизнь только ради тебя, в поисках тебя! Я знаю, это ты! Это был ты, ты всегда был рядом со мной! Ты единственный, кто говорил со мной, ты слушал меня! Ты же такой же! Такой же, как я! Мы вместе! Нас двое! Я знаю! Я знаю! Я знаю! Это ты! Только ты! Ты! Ты! Ты!»
-«нет…»
-«что нет?......»
-«ничего нет…. Так не должно быть. Это неправильно. У тебя нет чувства. Ты просто ищешь, не зная, что и зачем. Ты ничего не понимаешь. Ты живешь лишь им, этой своей глупой картинкой, ничего не стоящей.»
-«нет! Ты врешь! Я тебе не верю! Не верю! Ты и есть он! Я знаю! Ты! Твой голос, твои глаза. Там твои глаза.»
-«дура! Какая же ты глупая!!!»
-«глаза…такие же добрые, нежные, глубокие, милые, грустные, полные чувств и понимания…»
-«да нет никакого чувства!»
-«есть. Оно живет в тебе, посмотри в себя, посмотри себе в глаза- ты же плачешь…
ты плачешь? Ты плачешь… есть чувство! Ты им дышишь, не бойся сказать, не бойся его. Я смогла и ты сможешь… я тебя люблю…»
-«не смогу… и не могу… я пришел за тобой. Я тот самый. Я он. Я – твой ангел. Они тебя зовут. Ты должна идти со мной.»
-«они не могут звать, их нет! Есть только ты и я! И никого кроме нас. Мы! Только мы.»
-«они есть и они зовут тебя. Пойдем, скоро раздастся выстрел….»
-«выстрел? Куда мы идем??»
-«мы пойдем за ворота города, там, окруженная деревьями, ты выстрелишь из этого револьвера и отправишься со мной…к ним…..»
-«а там… мы будем вместе?»
-«нет, там нельзя. Там нет ничего, только солнечный свет и облака»
-«а если я не пойду? Что тогда?»
-«изгнание из ангелов. Я стану летать, меня не примут даже в котлы Аида.»
-«летать…я люблю летать. Станешь летать со мной?»
-«ты же не уйдешь! Ты же любишь меня, ты не сможешь, ты все равно умрешь! Не уходи! Я люблю тебя! Люблю!»
-«предатель! Я ненавижу тебя! Прощай!...... Я люблю тебя…….»
она ступала медленно, уверенная в себе, не оглядывалась. Слезы текли из глаз, ветер осушал их, гладил руки, развевал подол плащика. Ей было больно. Она смотрела на небо, там были облака, и все также моросил нежный дождь, смывая его остывший поцелуй.
Она обернулась. Он все еще стоял там, улыбался ей. Внутри него бился тот же костер, что и в ней. Он любил ее. Он был рад тому, что она поступила именно так. Он уверенно ждал своей бесконечной смерти. Он представлял, как они будут вместе летать, как он будет целовать ее нежные губы, смоченные дождем, как будет гладить ее мокрые волосы, обнимать ее, прижимать к груди. Он закрыл глаза и поднял голову к небу.
Она бросилась к нему, она бежала к нему, она слишком любила его. Он не видел. Она крепко обняла его, стала целовать его губы, щеки, шею, лоб, нос. Она шептала: «прости! Прости!» он же плакал и отталкивал ее.
выстрел......
Olku Hermanni
вновь нет настроения
я хочу быть бессмертной, хочу всегда просто быть, хоть какой, хоть просто прозрачной, никому не видимой душой. и пусть об этом никто не будет знать, только я, главное, буду жить я. тогда я бы смогла сделать все, что не успела бы в этой жизни. я бы увидела все, чего не видела до этого.
странно, впервые за столько лет во мне проснулось желание жить, желание быть, дышать. но все это настолько безнадежно, что просто хочется плакать, чтобы это видели все, не стыдится своих чувств. вот оно!!! я поняла! я перестала скорее всего стыдится своих чувств. мне теперь просто все равно, что подумают, главное, я умею чувствовать и чувствую, и это просто здорова! теперь я могу делать, что хочу! ощущение полета, легкости. знаете, это приятно.
я рада, что меня так круто изменили, хотя по-прежнему я остаюсь такой же, как и была, я все еще не смеюсь и не буду этого делать. мне все так же грустно, все тот же камень на душе висит. все по-прежнему, только хочется жить...
спасибо тебе..=)
я хочу быть бессмертной, хочу всегда просто быть, хоть какой, хоть просто прозрачной, никому не видимой душой. и пусть об этом никто не будет знать, только я, главное, буду жить я. тогда я бы смогла сделать все, что не успела бы в этой жизни. я бы увидела все, чего не видела до этого.
странно, впервые за столько лет во мне проснулось желание жить, желание быть, дышать. но все это настолько безнадежно, что просто хочется плакать, чтобы это видели все, не стыдится своих чувств. вот оно!!! я поняла! я перестала скорее всего стыдится своих чувств. мне теперь просто все равно, что подумают, главное, я умею чувствовать и чувствую, и это просто здорова! теперь я могу делать, что хочу! ощущение полета, легкости. знаете, это приятно.
я рада, что меня так круто изменили, хотя по-прежнему я остаюсь такой же, как и была, я все еще не смеюсь и не буду этого делать. мне все так же грустно, все тот же камень на душе висит. все по-прежнему, только хочется жить...
спасибо тебе..=)
суббота, 14 февраля 2004
Olku Hermanni
ну вот...как праздник какой, Олька вся в тоске и печали.....
ну это ж несправедливо просто! тож хочу веселиться сеня! а не получается....=(
вечно так...даж обидно...
ну это ж несправедливо просто! тож хочу веселиться сеня! а не получается....=(
вечно так...даж обидно...
пятница, 13 февраля 2004
Olku Hermanni
скоро 14-е.
жалко, что не могу всем вам послать валентинки, а так хотелось бы=)) я вас так всех люблю!=))
а завтрева пятница 13=) наш профессиональный=) поздравляю=)
huuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuug
жалко, что не могу всем вам послать валентинки, а так хотелось бы=)) я вас так всех люблю!=))
а завтрева пятница 13=) наш профессиональный=) поздравляю=)
huuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuuug
четверг, 12 февраля 2004
Olku Hermanni
вернулась...=)
вторник, 10 февраля 2004
Olku Hermanni
"детское любопытство"....
что-то вспомнилось мне это....
почему любопытство...интересное какое-то любопытство...
насчет детсткого, скорее всего ты и прав...я не знаю.
запуталась окончательно.
бардак какой-то в голове, от которого просто так не избавишься...чеееееееееееерт....!
что-то вспомнилось мне это....
почему любопытство...интересное какое-то любопытство...
насчет детсткого, скорее всего ты и прав...я не знаю.
запуталась окончательно.
бардак какой-то в голове, от которого просто так не избавишься...чеееееееееееерт....!